Учитель истории первой школы п. Добринка с 45-летним стажем Нина Митрофановна Ахлынина — обладательница старинных открыток к различным праздникам, в том числе к Светлому Христову Воскресению.
— Я когда-то заведовала школьным музеем и вместе с коллегой Людмилой Леонидовной Щепиловой хотела один стенд экспозиции отвести под эти открытки, — рассказывает опытнейший педагог Добринского района, — но задумку не удалось осуществить, поскольку вскоре вышла на заслуженный отдых. Открытки так и остались лежать, а мне хотелось, чтоб и другие люди их увидели, порадовались.
Нынешней молодёжи, особенно младшим школьникам, конечно, невдомёк, что такие предметы, вообще, в жизни когда-то были. Теперь достаточно по Сети послать букетик к любому торжеству, не затрачивая на это никаких средств. А вы, уважаемые читатели, помните наши походы на почту именно за открытками? Целое предприятие! Надо сначала посчитать без ошибки, сколько их требуется, например, к Новому году. Разделить покупку на две группы: те, что можно мужскому полу отправить, — посерьёзнее, и те, что женскому, — понежнее, с цветочками и игрушками. Самые красивые — учителям. У меня всегда более полусотни штук выходило: всем одноклассникам, педагогам, подружкам, родственникам местным и в различные города…
Нина Митрофановна показала открытки, что когда-то люди приобрели к всевозможным праздникам. Есть среди них и те, что просто в любой момент можно подписать. Очень трогательны из них пасхальные с миленькими цыплятками и, вообще, картинками. В наше школьное советское время подобные сюжеты были недопустимы, да мы даже и представления не имели, что и к Воскресению Христову можно их дарить. Тогда такие не продавались. Разве что после развала Союза появились с подписью «С Новым годом и Рождеством Христовым!». Понятное дело: с течением времени возникли и пасхальные.
Однако открытки моей собеседницы дороги тем, что они стали практически первооткрывателями в своём деле. На обратной стороне написано на русском языке с «ерами»: «Всемiрный почтовый союзъ. Россiя». Чуть ниже: «Открытое письмо», то есть привычное нам слово «открытка» как раз от этих двух и происходит, просто мы никогда об этом не задумывались.
Коль разговор ведём с учителем истории, то сам Бог велел сделать экскурс в самый первый момент появления открыток в нашей стране. В октябре 1870 года министр внутренних дел Александр Егорович Тимашев (сам он, кстати, был творческим человеком), в ведении которого тогда находился почтовый департамент, доложил царю Александру II, что большая часть существующих в России почтовых правил уже не соответствует требованиям времени: «По сравнению с действующими за границей они представляются весьма отсталыми…», «Подобно тому, как введено в Пруссии и Австрии, возможно установить и у нас особый способ корреспонденции, дающей возможность частным лицам вести переписку открыто, не в запечатанных конвертах…».
В министерстве велись споры. Не все поддержали своего руководителя.
И тем не менее с 1 мая 1872 года поступили в обращение открытки с напечатанной вверху справа овальной маркой. Над ней надпись: «Пять копеек за письмо» (для иногородних открыток) или «Три копейки за письмо» (для городских).
Первые русские открытки были изготовлены там же, где печатались важнейшие государственные бумаги, причём с очень интересной припиской: «Почтовое управление за содержание письма не отвечает». Они представляли собой небольшой плотненький листок бумаги без всяких изображений. Лишь с 1895-го года в России появляются открытки с иллюстрациями.
Не известно, какого года происхождения послания у Нины Митрофановны, точнее, это новые открытки, их никто никуда не отправлял. Но в любом случае они, как теперь мы понимаем, отпечатаны между 1895-м годом (поскольку все с картинками) и 1917-м. На некоторых ещё написано мелким шрифтом на немецком, что сделаны в Германии, хотя на иллюстрированной стороне, помимо картинки, надпись только на русском: «Христосъ Воскресе!».
Спрашиваю у Н.М. Ахлыниной про то, как они отмечали этот Светлый праздник в её детстве. Она с радостью начинает вспоминать.
— Мама моя Марья Ивановна Долматова, 1919 г.р., после моего рождения уже стала атеисткой, хотя в детстве жила в Замарае и пела в церковном хоре, у неё был прекрасный голос. Но, видимо, в студенческие годы, когда училась на агронома в Воронеже, свои взгляды поменяла, поскольку никакая вера в Бога не приветствовалась в СССР. Иконы у нас висели только в комнате бабушки, её мамы, Дарьи Ефимовны. В войну мы жили в Терпигорево, в маленьком доме папы Митрофана Степановича. С нами ещё сестра бабушки Кулешова Анастасия Ефимовна проживала. Оставались одни женщины, так как вся мужская часть ушла на фронт. Мой папа, к счастью, вернулся. С войны привёз икону Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Рассказывал, как в одном из городов он увидел её почему-то висевшую на столбе. Забрал с собой и считал, что она спасла ему жизнь. А вот Володя, брат мамы, погиб в 1943-м под Воронежем. Из-за этого бабушка долго не пожила.
Потом семейство перебралось в Добринку, на улицу Советскую. По словам Н.М. Ахлыниной, у них всегда было хозяйство. Главное, что могли держать корову. Вот она и была их главной кормилицей. Поэтому к Пасхе, когда ещё была в силах, пекла в огромной печке — такой она девочке в детстве представлялась — вкуснейшие куличи бабушка, а потом уж мама. Нина 1942-го года рождения, сестра Ольга младше на 7 лет. И для сестрёнок это был настоящий великий праздник. Такие вкусности в доме готовились.
— Ещё обязательно из творога делали пасху и красили луковой шелухой яйца. Так я и до сей поры делаю, но вот такие вкуснейшие куличи у меня никогда уже не выходили, как у мамы с бабушкой. Не забыть их украшения! По краю — коса из теста, в самом верху — шапочка с крестиком. Запах стоял!
Собеседница ещё поведала, как, отрывая от себя и детей, хозяйки дома в обязательном порядке носили молоко тем соседям, кто не имел возможности держать корову. И так было из года в год. Хоть мама Нины и Оли и считала себя атеисткой, но делала всё именно так, как её мама и бабушки, не отходила от традиций.
— С подружками Нюсей и Люсей в самый праздник утром мы бегали по нашей Советской улице, читали молитву, забегая в дома к соседям. Нам в подарок обязательно давали крашеное яйцо. Мы такому гостинцу очень радовались. К нам в гости всегда на Святую приходил брат бабушки и тоже приносил в подарок яйца. Уж не знаю, можно ли сейчас какого-то ребёнка обрадовать крашеным яйцом?
На улице девчонки встречали других своих знакомых, стукались с ними яичками, обменивались. В конце концов, набегавшись за день, всё, что им подарили, совместно поедали.
— У нас было замечательное детство: мама и папа рядом. Когда они на работе, с нами — бабушки. Но вот таких открыток, какие держу сейчас в руках, тогда не было, мы их не отправляли по почте с поздравлениями к Пасхе. Зато всяких других — не счесть. Дарили нам потихоньку и мальчишки, кому мы нравились… Но уж потом, когда стала работать в школе, просто трудно сосчитать их многосотенное количество. От своих учеников до сей поры храню. Греют душу мне.
